Предисловие
Ярослав Пеликан написал в своем предисловии 1959 года к «Протестантской мысли» Карла Барта, являющейся сокращенной версией его монументальной работы «Протестантское богословие в XIX веке»: «Когда Барт решил заняться систематическим богословием, протестантская историческая наука потеряла исследователя, который мог бы стать величайшим историком вероучения после Адольфа фон Гарнака». Однако потеря для церковной истории оказалась триумфом для богословия. В то время как Пеликан сокрушался по поводу потери для церковно-исторической науки, лютеранские богословы в Европе возвещали новый рассвет богословия.
Герхард Гоуге (Gouge) назвал «Церковную догматику» «одним из величайших достижений современной мысли и, возможно, самым значительным достижением систематического богословия в двадцатом веке». Датский богослов Регин Прентер считал «Церковную догматику» Барта «возможно, самой могучей системой, какую только видела история». Впрочем, приобретение для богословия дало кое-что и церковной истории. Те, кто имел желание углубиться в пространные экскурсы, набранные мелким шрифтом в «Церковной догматике», обнаруживали обилие сведений по основным проблемам в истории вероучения. Каждую из них Барт анализирует здесь со всей своей проницательностью и изощренностью. Несомненно, Пеликан знал об этом. Многочисленные исторические экскурсы в «Церковной догматике», «в которых рассматривается история всего, от учения об ангелах до образа Иуды Искариота, свидетельствуют о широте эрудиции Барта и глубине его мысли».
Впрочем, способность Барта к глубокому и последовательному анализу не ограничивается доктринальными тонкостями. В лежащем перед читателем первом томе избранных фрагментов из «Церковной догматики» содержится прекрасный образец того, как Барт умеет анализировать философские аргументы, представляющие христианское вероучение в ложном свете либо, наоборот, подкрепляющие его. Обсуждая «Бытие Бога как любящего в свободе« (§ 28), Барт утверждает, что только через самооткровение Бога как Троицы мы познаем, что значит быть личностью, подлинным Я, которое желает, познает и действует в любви. Здесь, в пространном экскурсе, где рассматриваются современные доводы за и против личностности Бога у Гегеля, Д.Ф.Штрауса, Бидермана, Ричля и Фейербаха, Барт предстает перед нами во всем своем блеске (сс. 203-305 русского издания).
Многочисленные толкования Библии в «Церковной догматике» — один из самых суровых и одновременно вдохновляющих образцов экзегезы в истории христианства. Барт обнаруживает здесь также незаурядную способность к историческому анализу всех основных тем христианского вероучения. Нередко мы видим Барта вовлеченным в полемику с великими философами по вопросам, оказавшим влияние на христианскую веру, будь то Платон или Аристотель, Гегель или Хайдеггер, Кант или Ницше. Автор «Церковной догматики» демонстрирует редкий дар заниматься одновременно библейской экзегезой, историческим анализом и философскойкритикой. Но каким бы ценным, убедительным и увлекательным ни представлялся нам его исторический, философский и культурологический анализ, главным источником вдохновения для Барта является откровение божественной благодати в ее всеобщности и неопровержимости. Божественное «да» предшествует божественному «нет».
Благодать Бога предшествует его суду. Именно эту тему Барт развивает повсюду в «Церковной догматике». Однако я не предлагаю считать этот мотив триумфа благодати универсальным средством, отпирающим все двери бартовского богословия, изложенного на почти десяти тысячах страниц «Церковной догматики».
В своей замечательной книге «Как читать Карла Барта» Джордж Хансингер предостерегает против поиска единого мотива у автора подобного Барту, который одновременно «столь глубоко традиционен и столь необычайно нов, столь строг в аргументации и столь смел в воображении, столь прост в сути и столь сложен в деталях, столь сосредоточен на мелочах и столь широк по размаху, столь пылок в своих убеждениях и столь безжалостен в своей критике, столь раздражающий в полемике и столь вдохновляющий в молитве, что едва ли можно желать чего-либо большего, нежели единая идея, дающая ключ ко всему этому сразу». Анализируя подходы пяти известных авторов, используемые в их книгах о богословии Барта, Хансингер показывает, что никому из них не удается воздать должное всем аспектам бартовского богословия. Весьма вероятно, что именно книга Хансингера способствовала возрождению интереса к Карлу Барту в богословии в последнее десятилетие прошлого века.
С конца 1960-х годов богословие находится в состоянии кризиса. На фоне осколков прежних систем и брожения умов, настойчивых попыток всевозможных школ вставить свой голос в богословскую разноголосицу, влияние Барта, Бультмана, Тиллиха, Бруннера и братьев Нибуров все больше отходило на второй план, в то время как в западном академическом сообществе устанавливалась мода на богословие смерти Бога, черное богословие, феминистское богословие, латиноамериканское богословие, политическое богословие и богословие процесса. В последнюю треть XX века богословие совершенно утратило точку опоры и его перспективы в академическом мире крайне выглядели сомнительными.